Война. Побег

Оставшиеся после расстрела немногочисленные евреи, и наши бабушки в том числе, были вновь согнаны в гетто. Все они должны были зарегистрироваться семьями во главе с мужчиной, в результате чего возникали и фиктивные семьи. Например, одинокие мужчины приписывали к себе «жену» и «детей», среди которых старшая сестра могла числиться женой, а брат и посторонний ребенок-сирота – детьми. Нашу бабушку с ее мамой приписал к себе Мильзон, уцелевший с сыном Яшей.

Семьи жили очень скученно, вели хозяйство. Бабушкина мама готовила, стирала, убирала. Мужчины регулярно отмечались в полиции, их посылали на разные работы. Бабушкины обмороженные ноги распухли,  кровоточили. Она совершенно не могла ходить и все время лежала. Боялись, что у неё начнется гангрена. Мама растирала бабушку. При периодических облавах её стаскивали в специально оборудованное убежище в соседнем доме. Последствиями этого обморожения  стали хромота, варикозное расширение вен, тромбофлебит.

Население гетто, в котором они находились, постепенно уменьшалось. Часть людей погибла при очередных акциях, часть перебралась в г. Жмеринку Винницкой области, которая находилась в ведении Румынии, и условия содержания там были более мягкими. Наша бабушка со своей мамой не могли этого сделать из-за невозможности для бабушки большого пешего перехода. Кроме того, проводникам надо было платить, а у неё с мамой ничего не было.

Еще до окончательного разгрома гетто в 1943 г. они сбежали к их старому спасителю Кочелабе Ф.П. Они скрывались у него в погребе, вход в который тоже был незаметен снаружи. Еду и питье им спускали Федот Павлович или его сын Павлик. В погребе было холодно. Бабушка со своей мамой сидели и спали одетыми на одном топчане. Ходить в полный рост было невозможно. На улицу они не выглядывали в течение всего времени, так как напротив дома Кочелабы по ул. Пушкина находился дом коменданта города Янке, а по соседству жил начальник местной полиции Сушко. Заместителем начальника полиции работал прабабушкин сослуживец Щур.